Праведныхъ же души въ руце Божiей,

и не прикоснется ихъ мука (Прем 3, 1).

Настоятель церквей Темниковского района, митрофорный протоиерей Иоанн Семин, посетил место погребения духоносного старца- отца Капитона Канаева, что на Кушкинском кладбище.

Отец Капитон (Канаев Капитон Федорович) был последним настоятелем Кушкинской церкви после октябрьского переворота 1917 года. С середины 30-х годов прошлого века до 1996 церковь не работала. Родился батюшка в 1881 года в этом же селе. 15 ноября 1937 года был приговорен к 10 годам заключения в исправительно трудовом лагере. Обвинен по статье 58-10 УК РСФСР. Реабилитирован 17 августа 1989 года.  Умер в марте 1961-го, прожив 80 лет. 

После лагерей, ослепший, с большим для себя риском, отец Капитон продолжал выполнять обязанности батюшки, но уже не в стенах храма.

После смерти отец Капитон был похоронен на дальнем Кушкинском кладбище (около главного входа). Местные жители о нем знают и помнят. На его могилке всегда лежат цветы. Отец Иоанн Семин лично знал батюшку, постоянно вспоминает о его доброте, любви, прозорливости.

  Во время безбожных гонений на Православную Церковь отец Капитон никаких треб (крещений, венчаний, отпеваний покойников и т.д.) отправлять в открытую не мог; все это делалось лишь ночью, в глубокой тайне, да и то для надежных верующих людей. Более открыто о. Капитон служил вечерние, всенощные службы и Литургию. Однако за всей его деятельностью строго следили местные власти. И все-таки, какие бы строгости ни придумывали безбожники, а глубоко верующие православные (особенно старшее поколение) все равно общались с батюшкой Капитоном с тех самых пор, как только в 1941 г. он объявился в Кушках. Жил, и там же служил тогда батюшка у старшей дочери —Фроси, у которой сохранился от покойного мужа огромный, старой постройки, дом. Всенощная у отца Капитона продолжалась всегда с 6-ти часов вечера и до полуночи, т.е. 12-ти часов ночи. А в 5 часов утра уже начиналась Литургия.

         Отец Капитон вернулся из тюрьмы инвалидом 1-ой группы, он был почти совсем слепым и службы правил по памяти. Но когда читалось на всенощной и Литургии Евангелие, отец Капитон держал Евангелие в руках, а алтарник сбоку из под его руки тихо, как суфлер, читал Евангелие, а отец Капитон уже за ним громко, по церковному возглашал текст Евангелия. Так продолжалось подряд три года, пока не появились на службах у отца Капитона монахини: мать Ирина — мантийная монахиня из Дивеева (кстати, мордовка), инокиня Агриппина (тоже из Дивеева, жила вдвоем с матерью в Атюрьеве) — каноница, с красивейшим, ангельским лицом и таким же ангельским голосом; мантийная монахиня Анастасия (Зеленцова), которая будучи еще инокиней Дивеевского монастыря, совершила паломничество ко Гробу Господню в Иерусалим пешком.

     Когда они стали почти ежегодно бывать на службах у отца Капитона, а иногда и жили у него неделями, то вот они-то и стали и чтецами, и певчими почти на всех службах. На его службы приходили и бывшие кушкинские певчие.

     Шел уже третий год Великой Отечественной войны. Советская власть стала более лояльно относиться к Церкви, видимо учтя то, что Русская Православная Церковь не только молится за| скорейшую победу над коварным врагом, но и вносит посильный материальный вклад в эту победу, жертвуя своими средствами для Армии и Флота.

     Конечно же, это потепление со стороны властей к Церкви коснулось и отца Капитона, проскитавшегося по тюрьмам и лагерям целых 15 лет. Свозили монахини отца Капитона в Пензу к Владыке, который определил ему небольшую пенсию — 40 рублей и окончательно разрешил ему на дому и Литургию служить, и все требы исполнять.

     Возвратившись от Владыки, отец Капитон еще усерднее отдавал себя молитве. На первой неделе Великого Поста, когда читался Канон св. Андрея Критского с последующей молитвой святого Ефрема Сирина, отец Капитон открыто и слезно рыдал, а за ним и все молящиеся.

     На выносе Святых Даров всегда на его изможденном лице были слезы. По воспоминаниям близких людей они видели службы многих священников и архиереев, но такой благодати, как у отца Капитона нигде не ощущали.

         Летом 1943 г. отцу Капитону общими усилиями был построен дом-церквушка, или, вернее, часовенка, венчающаяся небольшим куполом и крестом, и даже с колоколом! Дом был построен добротно, со знанием дела. Ведь тогда вся срединная Россия знала, что мордва — искуснейшие плотники и столяры. А уж для своего любимого батюшки его прихожане постарались на славу.

     Дом был вынесен из улицы и устроен в конце огорода Евфросинии Капитоновны, где рос красивый и густой вишневый сад, скрывающий от лишних глаз эту своеобразную часовенку, называемую отцом Капитоном келией. Вот в этой-то келии молитва не прерывалась целыми сутками.

     Окружение отца Капитона пополнялось все новыми и новыми поклонниками, особенно из монашествующих, не имеющих где главы преклонить, ибо монастыри их были еще в начале 30-х гг. разграблены и закрыты, или превращены в скотные дворы, МТСы и т.п., а обитатели их, как и белое духовенство, либо были расстреляны, либо сидели по тюрьмам и лагерям. И вот те немногие, оставшиеся в живых и на свободе, и находили себе приют вот у таких батюшек, как отец Капитон, как отец Иаков из Рыбкина, отец Иоанн из Атюрьева и отец-иеромонах Варфоломей из Краснослободска.

     Все эти досточтимые батюшки (все без исключения!) отбыли в местах заключения не менее как по 10—15 лет и возвратились оттуда, как правило, калеками. Отец Капитон, например, не только был слепым, но «подарил» ему лагерь и полное расстройство желудка, и стенокардию, от которой он в конце концов и закончил свой земной путь. Однако, на удивление, с такими болезнями, да с такими изнурениями себя постом и молитвой, он все- таки прожил 80 лет. Умер он в марте 1961 г. на восемьдесят первом году жизни и похоронен на сельском кладбище невдалеке от часовни святого Иоанна-воина в Кушках.

О своих страданиях о. Капитон вспоминать и рассказывать не любил, но иногда говорил: «Бригадиры-заключенные, в угоду надзирателям, придумали эдакий «патриотический» призыв: «На работу, без последнего!». Это означало, что когда бригада выходит строиться перед бараком на работу, отстающих, последних не должно быть; да и не могло быть по этому идиотскому правилу, ибо помощник бригадира обычно выстраивал бригаду, а бригадир у выходных дверей барака стоял с увесистой дубинкой, которой бил по спине опоздавшего. Нас же священников, дьяконов, монахов, если таковы содержались в данном бараке, еще до выхода бригады на построение, укладывали вниз лицом на землю перед дверью барака как шпалы, получался живой мостик из тел духовенства, или, как нас называли и надзиратели и заключенные — «опиумов». По этому живому мостику и бежали на построение заключенные, хохоча и стараясь посильнее топнуть на эту живую шпалу.

Разумеется, последним оказывался тот, кто лежал лицом вниз, и успевал встать в строй последним — это «опиум», ему и доставался удар дубинкой по спине».

Отец Иоанн всегда поминает старца Капитона за Божественной Литургией, старается посетить место его упокоения на Кушкинском кладбище.

Батюшка говорит: «Отец Капитон был истинным праведником и человеком Божиим, молитвенником, духовным наставником, и служителем Христовым. Строгий и требовательный к себе, он был постоянным источником пастырской любви для всех своих духовных чад, равно как и для духовенства. Сердца многих людей тянулись к нему и получали внимание, совет и любовь. Вечная тебе память, дорогой отец Капитон!»